В семи верстах от Осташкова в Тверской епархии существует общежительная Нилова пустынь, расположенная при озере Селигер, и получившая свое наименование от имени преподобного Нила Столобенского. При мощах этого святого в его обители хранится чудотворный образ Владимирской Богоматери, принесенный им сюда в 1528 году. А сначала эта икона находилась в пустынной келье подвижника. Однажды преподобный находился вне своей кельи за работой. В это время на него напали разбойники. Угрожая святому, они требовали от него, чтобы он отдал им свои сокровища. Подвижник же в ответ на все их вымогательства спокойно сказал: — Сокровище мое находится в углу кельи; войдите туда и возьмите его. В углу же находилась икона Богоматери с Богомладенцем. Гнев Божий поразил дерзновенных насильников. Лишь только они вошли в келью, сразу все были поражены слепотой. Но эта тьма просветила их сердца покаянием. Со слезами разбойники стали умолять Нила о прощении их поступка. Преподобный помолился Господу о заблудших и раскаявшихся душах, и они прозрели. Затем святой долго еще поучал их о спасении, убеждая оставить навсегда порочное дело и вернуться к спокойной и трудолюбивой жизни. Те с сердечным сокрушением слушали речи своего духовного вразумителя и дали слово никогда не возвращаться к своему прежнему занятию. В заключение своей беседы преподобный Нил просил их никому не рассказывать о своем дивном обращении на путь добродетельной жизни. И покаявшиеся разбойники никому не поведали обо всем, случившемся с ними. Но после кончины святого Нила бывшие злодеи рассказали о явленной к ним милости Божией.

В Египте, где в глубокой христианской древности было много великих монастырей, один монах дружил с неучёным бесхитростным крестьянином-феллахом. Однажды крестьянин сказал монаху: — Я тоже почитаю Бога, сотворившего этот мир! Каждый вечер я наливаю в миску козьего молока и ставлю его под пальмой. Ночью Бог приходит и выпивает моё молочко. Оно Ему очень нравится! Ни разу не было, чтобы в миске хоть что-нибудь осталось. Услышав эти слова, монах не мог не рассмеяться. Он добродушно и доходчиво объяснил своему приятелю, что Бог не нуждается в козьем молоке. Однако крестьянин упрямо настаивал на своём. И тогда монах предложил в следующую ночь тайком проследить, что происходит после того, как миска с молоком останется под пальмой. Сказано-сделано: ночью монах и крестьянин затаились неподалёку и при лунном свете скоро увидели, как к миске подкралась лисичка и вылакала всё молоко дочиста. Крестьянин как громом был сражён этим открытием. — Да, — сокрушенно признал он, — теперь я вижу – это был не Бог. Монах попытался утешить крестьянина и стал объяснять, что Бог – это Дух, что Он совершенно иной по отношению к нашему миру, что люди познают Его особым образом. Но крестьянин лишь стоял перед ним понурив голову, а потом заплакал и пошёл в свою лачугу. Монах тоже направился в келью. Но, подойдя к ней, он с изумлением увидел у двери Ангела, преграждающего ему путь. Монах в страхе упал на колени, а Ангел грозно произнёс: — У этого простого человека не было ни воспитания, ни мудрости, ни книжности, чтобы почитать Бога иначе, чем он это делал. А ты со своей мудростью и книжностью отнял у него эту возможность. Ты скажешь, что, без сомнения, рассудил правильно? Но одного ты не ведаешь, о мудрец: Бог, взирая на искреннее сердце этого крестьянина, каждую ночь посылал к пальме лисичку, чтобы утешить его и принять его жертву. Не говорил ли вам Спаситель – будьте, как дети, «Ибо таковых есть Царство Небесное» (Мф. 19:4)

Это было давно. Приехал в Саровский монастырь новый архиерей. Много наслышан был он об угоднике Божием Серафиме, но сам не верил рассказам о чудесах батюшки. А может, и люди зря чего наговорили ему? Встретили архиерея монахи со звоном, честь-честью, в храм провели, потом в архиерейские покои. Ну, угостили его, как полагается. На другой день служба. Осмотрел всё архиерей и спрашивает: «А где же живёт отец Серафим?». А батюшка тогда не в монастыре жил, а в пустыни своей. А была зима, снегу-то в саровских лесах – сугробы во какие! С трудом проехал архиерей. Да и то последнюю дорожку и ему пешочком пришлось идти. Батюшку предупредили, что сам архиерей идёт к нему в гости. Угодничек Божий вышел навстречу без клобука и смиренно в ноги поклон архиерею положил. «Благослови, — говорит, — меня, убогого и грешного, святой Владыка! Благослови, батюшка!» Он и архиерея-то всё звал: батюшка да батюшка. Архиерей благословил и идёт впереди в его пустыньку. Батюшка под ручку его поддерживает. Свита осталась ждать. Вошли, помолились, сели. Батюшка-то и говорит: — Гость у меня высокий, а вот угостить-то у убогого Серафима и нечем. Архиерей-то, думая, что батюшка хочет его чаем угостить, и говорит: — Да ты не беспокойся, я сыт. Да и не за этим я к тебе приехал и снег месил. Вот о тебе всё разговоры идут разные. — Какие же, батюшка, разговоры-то? — спрашивает угодник, будто не зная. — Вот, говорят, ты чудеса творишь. — Нет, батюшка, убогий Серафим чудеса творить не может. Чудеса творить лишь один Господь Вседержитель волен. Ну а Ему всё возможно, Милостивцу. Он и мир-то весь распрекрасный из ничего сотворил, батюшка. Он и через ворона Илию кормил. Он и нам с тобою, батюшка, вот, гляди, благодать-то какую дал. Архиерей взглянул в угол, куда указывал угодничек, а там большущий куст малины вырос, а на нём полно ягоды спелой. Обомлел архиерей и сказать ничего не может. Зимой-то — малина, да на голом полу выросла! Как в сказке! А батюшка Серафим взял блюдечко чайное, да и рвёт малинку. Нарвал и подносит гостю. — Кушай, батюшка, кушай! Не смущайся. У Бога-то всего много! И через убогого Серафима по молитве его и по Своей милости неизреченной Он всё может. Если веру-то будете иметь с горчичное зерно, то и горе скажете: «Двинься в море!» Она и передвинется. Только сомневаться не нужно, батюшка. Кушай, кушай! Архиерей всё съел, а потом вдруг и поклонился батюшке в ножки. А батюшка опередить его успел и говорит: — Нельзя тебе кланяться перед убогим Серафимом, ты — архиерей Божий. На тебе благодать великая! Благослови меня, грешного, да помолись! Архиерей послушался и встал. Благословил батюшку и только сказал: — Прости меня, старец Божий: согрешил я перед тобой! И молись обо мне, недостойном, и в этой жизни, и в будущей. — Слушаю, батюшка, слушаю. Только ты до смерти моей никому ничего не говори, иначе болеть будешь. Глядит архиерей, а куста-то уже нет, а на блюдечке от малинки сок кое-где остался — значит, не привидение это было. Да и пальцы у него испачканы малиной. Вышел архиерей. Свита-то его дожидается. И чего это, думают, он так долго говорил с батюшкой Серафимом? А архиерей, как только отъехал, говорит своим: «Великий угодник Божий. Правду про него говорили, что чудеса может творить». Но ничего про малинку им не сказал. Только всю дорогу молчал да крестился, а нет-нет и опять скажет: «Великий, великий угодник!» А когда скончался батюшка, он и рассказал всем про малинку. Источник: митрополит Вениамин Федченков. Угодник Божий Серафим. М., 2001 г.

Народно-христианский праздник Абросимов день отмечается 20 декабря. Православная церковь в этот день почитает память Миланского епископа и проповедника Амвросия Медиоланского, который появился на свет в Италии примерно в 340 году. Он входит в четверку великих латинских учителей церкви. Именно он обратил в христианство блаженного Августина и Анфису Римскую. Авторитет епископа был настолько велик, что он оказывал влияние на политику Феодосия Великого - последнего императора единой Римской империи. Родился Амвросий в знатной и богатой римской семье. По некоторым данным, его отец был префектом города Тревире. В начале IV века его семья приняла христианство. Двоюродной сестрой Амвросия была пострадавшая за христианскую веру святая мученица Сотерия. После смерти отца Амвросий перебирается в Рим, где получил прекрасное образование. Вскоре Амвросия назначили на должность префекта северной Италии. В 374 году его кандидатуру предложили в качестве нового епископа. На тот момент Амвросий не был крещён и хотел отказаться. Но после того, как его кандидатуру поддержал император Валентиниан I, согласился. В этом же году Амвросия крестили и поставили в епископы. После избрания он жертвует церкви всё своё состояние и до конца дней ведёт скромный образ жизни. Основной сферой деятельности епископа была борьба с язычеством и арианством. Императоры уважали миланского епископа и чутко прислушивались к его мнению. До конца своих дней Амвросий пользовался всенародной любовью. До наших дней дошли рассказы о многочисленных чудесах, которые он совершил. Однажды он даже воскресил умершего мальчика. Умер епископ 4 апреля 397 года в Страстную субботу. Абросимов день - последний в череде важных дат завершающегося года, и следующий раз повод праздновать с размахом представлялся только в Рождество, об этом была такая поговорка: «Амвросий праздники отбросил». Народ готовился к Рождеству. Посиделки и братчины не проводились вплоть до 6 января. Верующие люди строго соблюдали Рождественский пост. Девушкам в этот день полагалось шить наряды на будущее. Прежде чем приступить к рукоделию, они читали молитву: «Наперед стёжка - Богу молись, наперед шитья - Бога славь».

В русских летописях сани упоминаются с IX века. А вообще возраст самых древних саней-находок исчисляется от II тысячелетия до нашей эры. Первые сани появились у народов Севера. Устройство первых саней было гениально простым, и за тысячи лет его принцип практически не изменился. Две жерди связывались между собой. Передние концы привязывали к собаке, лошади или быку, а задние волочились по земле. Получались волокуши. Слово «сани» является исконно русским. Уже позже его заимствовали в свои языки латыши, венгры, румыны. Лингвисты полагают, что это слово образовано от старого термина «сань», что означает «змея». В Древней Руси езда на санях считалась более почётной, чем на колёсах, отчего сани употреблялись при всех торжественных случаях, особенно высшими духовными лицами. Монастырские власти закупали сани целыми партиями и держали на специальном «санном дворе». Сохранилось описание саней, подаренных Иваном IV Волоколамскому монастырю: «Сани вяземские, подволочены бархатом немецким, алым, дуги и оглобли вязовые, хомут ременный с лисьими красными хвосты…». Ценились сани дорого по тем временам – от 2 до 2,5 рублей. Стоимость же царских саней доходила до 200-300 рублей. Сани были самым надёжным круглогодичным транспортом на Руси ввиду повсеместного бездорожья. В народе даже ходило поверье, что сани от Бога, а колесо – от чёрта. Видимо, немало было чертыхающихся застрявших в колёсной повозке посреди распутицы. Все торжественные выезды – будь то свадьба, крестины или даже венчание на царство – осуществлялись именно на санях. В старину этот транспорт походил на лодку с загнутыми краями или на длинный ящик, в котором при желании можно было прилечь. Сани были разнообразны. Женские сани были немного шире мужских и снабжались по сторонам жердями, на которые навешивалось сукно; таким образом сани закрывались и сверху, и с боков. Детские масленичные санки назывались в старину на Руси «чунки» или «салазки». Для вывоза грузов по бездорожью использовали волокуши; сани широкие и низкие назывались пошевни и розвальни. Сани были привычным предметом обихода, поэтому часто упоминаются в фольклоре. Когда дела шли успешно, об этом говорили: «Что на салазках под гору». Безысходность образно выражали как «езду беспутную: саней нет, впрячь нечего, да и ехать некуда». Надеясь на лучшее, говорили: «Будут сани, поедем и сами». О предусмотрительности напоминает всем известное «готовь сани летом, а телегу зимой». Про тех, кто всё делает с опозданием: «Всё наготове: сани в Казани, хомут на базаре». Известны выражения «не по Саньке санки» и «не в свои сани не садись». Транжиру-щёголя изобличали: «Саночки расписные, а дома есть нечего». А надо, чтобы было так: «Каковы сани, таковы и сами».

Сегодня в Свято-Николаевском Верхотурском мужском монастыре праздновалось прославление духовного покровителя нашей обители святителя Николая чудотворца. Божественную литургию возглавил игумен Иероним. Как и во всей святой Руси, среди братии особо почитается заступник и ходатай перед Христом чудотворный Николай. Можно сказать, что у нас два небесных духовных отца – святитель Николай и святой праведный Симеон, молитвами которых монастырь наш, как духовная лампада освящает уральскую землю почти 420 лет. Отче священноначальниче Николае, моли Христа Бога, спастися душам нашим!

Эта история произошла на Святой Горе в обители Григориат. Важно заметить, что соборный храм монастыря освящён в честь святителя Николая Чудотворца. Однажды в годы немецкой оккупации (1940-1941) в кладовых монастыря закончился хлеб. Когда отцы выгребали последние зёрна, чтобы отправить их на мельницу, к ним подошёл какой-то старичок, по виду будто бы мирской священник, и поприветствовал их. – Что вы здесь делаете, братия? – спросил он их. – Это что, весь ваш хлеб? Других запасов у вас нет? Отцы ответили ему, что это в самом деле последний хлеб и что новый они не смогли купить по причине оккупации. Неизвестный священник взял в руки немного хлебных зёрен, благословил и бросил на кучку последнего хлеба. Потом он благословил четыре стороны света, монастырь, море и собрался уходить. – Откуда ты, батюшка? – спросили его отцы. – Садись с нами, мы тебе дадим поесть немного хлеба и оливок... – Издалека, из Мир Ликийских, – ответил он и пошёл. Тем временем один брат принёс ему угощение, но старец, которым и был покровитель монастыря, стал невидим. Этого благословленного хлеба, которого оставалось примерно 200 кг, хватило до времени нового урожая, то есть с декабря, когда приходил святитель Николай, до июля. А обычно требовалось на это время семь тонн зерна. Из устных преданий афонских старцев.

Святитель Николай Чудотворец отошел ко Господу в 345-351 годах — точная дата неизвестна. Его мощи были нетленными. Первое время они покоились в кафедральной церкви города Миры Ликийские, где он служил архиепископом. Они мироточили, и миро исцеляло верующих от разных недугов. В 1087 году часть мощей святого перенесли в итальянский город Бари, в церковь святого Стефана. Спустя год после спасения мощей там возвели базилику во имя святителя Николая. Сейчас у мощей святого могут помолиться все желающие — ковчег с ними по сей день хранится в этой базилике. Спустя несколько лет оставшаяся часть мощей была перевезена в Венецию, а в Мирах осталась небольшая частица.