Святейшему Правительствующему Синоду Варнавы, епископа Тобольского и Сибирского, Рапорт. «Во исполнение указа Святейшего Синода от 3 июля 1914 года за № 11150 имею честь почтительнейше при сем представить Святейшему Правительствующему Синоду описание произведенного мной при участии избранных лиц осмотра могилы и честных останков приснопамятного митрополита Иоанна (Максимовича) и при этом покорнейше просить не оставить меня руководственными указаниями относительно возможности открытия тела святителя ввиду возникшего предположения о вероятности принятия им пред кончиной схимы. ...Когда почти все изгнившие и заваливавшие склеп доски были извлечены, то открылись честные останки святителя Иоанна, и – о дивное чудо милости Божией – среди полного разрушения почивал святитель Иоанн в нетленных одеждах, облеченный в куколь, мантию и покрытый пеленой. Почивал святитель прямо на сырой земле, ибо от нижней доски гроба не осталось никакого следа, а склеп не имеет кирпичного или иного какого-либо пола. Все облачение святителя Иоанна было сильно пропитано сыростью, но цело и даже крепко. Сохранился даже цвет и рисунок материй, вышивка, отдельные нити. Случайно при осмотре мантии святителя у левой руки обнаружены четки, совершенно сохранившиеся, но от времени обросшие землистым мхом. По очистке землистого нароста колечки четок оказались черные, блестящие, из камня или стекла – определить трудно, но более всего поразительно то, что сохранилась кисточка четок из тонких нитей. Только одна большая пелена, по всей вероятности покрывавшая гроб, с одного конца истлела, в остальном же вполне цела, сохранился даже рисунок ее материи. При ближайшем осмотре Его Преосвященством, Преосвященнейшим Варнавою облачений святителя Иоанна было обнаружено, что лик святителя закрыт параманом. Это дало основание думать, что пред кончиной святитель принял схиму, и, ввиду этого обстоятельства, Преосвященный Варнава не решился раскрывать облачения святителя и открыть честные останки его, не получив на сие особого разрешения Святейшего Синода. Между тем состояние склепа, в котором почивали честные останки святителя Иоанна, было таково, что оставлять их там не представлялось возможным. Внутренность склепа почернела и загрязнилась, святитель Иоанн лежал прямо на сырой земле среди мусора, трухи изгнивших досок и обломков кирпичей. Посему решено было, не раскрывая одежд, переложить останки святителя в новый приличный гроб, сооруженный усердием Алексея Николаевича Хвастунова. Так как поднять святителя на руках из узкого и глубокого склепа было весьма затруднительно и даже опасно, то предположено было под одежды святителя подложить осторожно бумажный картон, под последний протянуть полотно и затем на полотне поднять из склепа. Его Преосвященство, Преосвященнейший Варнава при участии архимандрита Августина подложил под одежды святителя два листа картона, продернул под них полотно, и затем на полотне и картоне, при пении «Святый Боже», на руках владыки и присутствовавшего духовенства святитель Иоанн без малейшего нарушения положения честных его останков был поднят из склепа и положен в новый гроб на приготовленную новую неношеную архиерейскую мантию, пожертвованную для сего Его Преосвященством, Преосвященнейшим Варнавою. При поднятии останков святителя Иоанна по церкви распространилось благоухание, которое ясно ощущали все присутствовавшие. Необходимо при этом заметить, что благоухание это не исходило от какого-либо определенного предмета – одежд святителя или других вещей, бывших в соприкосновении с ним, – но наполняло храм неведомо откуда. Пораженные этим чудесным явлением все присутствовавшие благоговейно преклонили колена и приложились к одеждам святителя. Затем Его Преосвященством честные останки святителя Иоанна были прикрыты краями новой мантии по одеждам его и новой белой пеленой. На ощупь чрез одежды ясно ощущались голова и туловище святителя, положение же ног определить трудно. После сего гроб был внесен в алтарь придельного храма, здесь отслужена панихида о упокоении души святителя Иоанна, и по окончании панихиды гроб закрыт крышкой, кругом перевязан крепким шнуром, а концы последнего запечатаны епископскою кафедральною печатью...»