Когда мы на ссылке были и среди ссыльных начали колхозы создавать, из одного такого нового поселения надергали мужиков и стали строить конный двор — благо леса полно. В дом к хозяйке, живущей по соседству со стройкой, приехал бригадир: — Анна Ивановна! Тут рядом конный двор строят, мужикам обед будешь варить. Привозили продукты: хлеба, крупы, моркови, мяса — и она кормила этих рабочих. Подошёл Великий пост. Привозят, как обычно, мясо, крупу — и все остальное. Анна и говорит: — Да сейчас же пост Великий. Вы же верующие! Как же вы постом мясо будете кушать? Мне даже варить неудобно. А бригадир ей: — Не твое дело. Вари — мужики работают, их надо кормить. А сама не хочешь — не ешь! Приходят мужики обедать — их десять человек было, а Анна уже наварила мясной суп, мясо приготовила. Приказали так. Но всё же душа её не на месте: — Как вы будете есть? Ведь сейчас пост. И ушла на кухню. А у неё икона над столом висела. Мужики вроде смутились. Один Иван нашелся — такой «смелый» — взял полотенце, залез на скамейку и смеётся: — А мы сейчас Боженьке глаза завяжем, и Он не увидит, что мы будем мясо кушать. Вот нам греха и не будет! Словом, завязал иконе глазки. А хозяйка ничего этого не видела. После обеда этот «смельчак» стал развязывать икону со словами: — Ну вот, Боженька ничего не видел! Анна Ивановна и увидала: — Ты что делаешь, Иван, с ума сошел? Крыша поехала?! Проси скорей прощения… Отругала его как могла. А Иван только смеется: — Если Бог есть — пусть накажет меня. Вот у наших всё отобрали, всех сослали — Бог никого не наказал. Ну, и где Он, Бог?.. Я не верю теперь, что Он есть. Когда Иван пришел домой, то своей жене Евдокии рассказал, что он сделал. — Ой, ой! Что ты наделал! Проси прощения! Кайся! — испугалась она. А он ей те же слова повторяет, что за обедом сказал: — А ежели есть Бог — пусть накажет меня. — Да ты что такое болтаешь?! — жена начала плакать. — Не плачь, Евдокиюшка, ну пострадаю, так пострадаю. Зато буду знать, что Бог есть. Вот до какого помрачения можно дойти — просить у Бога наказания!.. Так и лег спать Иван. Утром хозяйка встаёт, на кухне своё дело делает. За ней встает хозяин, пытается лампу керосиновую зажечь, спичкой чиркает… Жена удивляется: — Ты зачем, Иван, лампу зажигаешь? Ведь солнце уже подымается, совсем светло стало. — Какое светло — темно! Спичка у него в пальцах горит, а он её не видит. Достает вторую спичку. Тогда жена отбирает спичку, зажигает перед его глазами и спрашивает: — Ну теперь видишь? А он только по столу руками щупает, где лампа стоит. Ни спички, ни солнца — ничего не видит. Черная ночь для него настала. Жена затряслась, зарыдала: муж ослеп! Тогда Иван понял: Господь отнял зрение. Заплакал Иван: значит, Бог есть! — Пойдем скорей в больницу! — говорит ему жена. — Зачем в больницу? — отвечает Иван. — Бог меня наказал, больница не поможет… Евдокия упала на колени, давай перед иконами просить за мужа. — Что ты плачешь, — говорит Иван, — я же сам просил. Вот наказание и пришло. А на следующую ночь он видит сон. Спаситель прямо с той самой иконы, над которой Иван надсмеялся, говорит ему: — Ты мне глаза завязал — и Я тебе глаза завязал… А когда 40 дней прошло — отошли глаза. Видно, жена молилась усердно. А Иван таким проповедником веры православной стал! Произошло это в 1932 или 1933 году на севере Томской области, в Нарымском крае, куда ссылали людей. Протоиерей Валентин Бирюков
