Девочку звали Сарой, она была дочерью очень богатых евреев. Кроме неё в семье было ещё пятеро детей. Семейство проживало в провинции. Отец был крутого нрава, и дети его очень боялись, боялась его и жена. Однажды отец вышел из дома, собираясь отправиться по очень важному делу. Вспомнив о чём-то, он сунул руку в карман пиджака и вынул вчетверо сложенную бумажку. — Эх, не хочется возвращаться, — сказал он. — Сара, возьми этот документ, он очень важный, отнеси его в мой кабинет, — позвал он пробегавшую мимо дочь. — Положи на письменный стол и придави книгой. Да не потеряй, а то голову оторву, — крикнул он вдогонку. Сара положила бумажку в карман платья и только было направилась в кабинет, как её позвала старшая сестра посмотреть, какую шляпу подарил ей жених. Потом Сара увидела в окно, что во дворе собрались дети соседей и готовится интересная игра. Забыв обо всём, она присоединилась к играющим. Бумага лежала в кармане, а она прыгала и играла до позднего вечера. Сброшенное платье горничная отнесла в стирку, а утром принесла ей другое. За завтраком отец удивленно спросил: — Где та бумага, которую я тебе вчера дал? Только сейчас Сара вспомнила о ней. Начались поиски, но Сара хорошо знала, что они бесполезны: бумага была в кармане её платья и она её не вынимала, а потом платье взяли в стирку. Несомненно, бумага была выброшена. Трясясь от страха, девочка во всём призналась отцу. Он посмотрел на дочь и жестко сказал: — Это был вексель на десять тысяч рублей. Через две недели я должен был его опротестовать. Мне нет дела до того, что его нет, он должен быть. Достань, где угодно – или… Сара закрыла от ужаса глаза. Отец никогда не грозил зря. Начались бесплодные поиски. Вначале этими поисками были заняты все в доме, но, поняв их бесполезность, оставили. Сара потеряла сон и аппетит. Она перестала играть с детьми, пряталась от всех в дальних углах огромного сада. Охотнее всего она сидела в том месте, где их участок соприкасался с двором старой русской женщины. Женщина жила одна в бедной хибарке, хозяйства у неё не было, бегала только пёстрая кошка и зеленел огород. Качали ветками три яблони, и пышно раскинулись три куста смородины. Летом хозяйка постоянно была занята на своём убогом дворе, но часто встав во весь рост, молилась. Её доброе лицо во время молитвы делалось ещё добрее, из глаз текли слёзы, но она не замечала их и только осеняла себя крестным знамением. Сара в щель в заборе наблюдала за ней, и, когда женщина молилась, Саре делалось легко и радостно. Страх перед отцом отступал. Но вот женщина заканчивала молитву, и страшные мысли снова одолевали ребёнка. Девочка уходила на речку искать место, где она бросится в воду. И вот, когда было особенно тяжело, Сара пошла в заветный угол сада и, повторяя движения русской женщины, попробовала молиться сама. Она не знала, как это делается, неумело крестилась и твердила: — Русский Бог, помоги мне. Потом Сара жаловалась Ему на своё несчастье и снова просила помощи. Так она делала каждый день, что, однако, не мешало ей ходить на речку, где она предполагала окончить свою жизнь, так как расправа отца была для неё страшнее смерти. Прошло две недели. Наступило утро рокового дня. Сара не спала ни одной минуты, и как только рассвело, она оделась, оглядела спавших с нею в одной комнате сестёр и тихо вышла из дома. Солнце ещё только поднималось, во дворе не было ни души. Последний раз оглянулась Сара на родной дом, на сад, на большой двор, весь в пристройках, и пошла к калитке. Отбросив засов, решительно взялась за ручку. Но что это?.. В ручку была продета свернутая вчетверо бумага. Сара вынула её и машинально развернула. Вексель… Неужели это тот, что отец дал ей две недели назад? Но ведь вексель тот размок в кармане платья и его выбросили. Как же он мог попасть сюда? Забыв страх перед отцом, забыв всё на свете, Сара с криком бросилась в спальню родителей. Всклокоченный, ещё не проснувшийся ото сна, отец выхватил из её рук бумагу. — Вексель, тот самый вексель! — закричал он на весь дом. — Где ты его взяла? Трясясь от страха, Сара рассказала. Отец снова принялся рассматривать документ. Всё правильно, ни к чему придраться нельзя, только он чем-то неуловимо отличается от пропавшего – как будто другая бумага, другой почерк. В доме все проснулись и сбежались в спальню, радостные и возбуждённые. Только Сара не радовалась со всеми — новое чувство чего-то великого и непонятного переполняло её душу. Она опять ушла в свой уголок в саду. — Это сделал Ты — Русский Бог, — шептала она, и ей не хотелось идти домой, а хотелось сидеть здесь и в тишине думать о необыкновенном Боге, Который пожалел её и сотворил чудо.