«В 1831 году, когда я поступил в Лавру наместником, к нам определился на жительство диакон с хорошим и сильным голосом. Однажды накануне праздника он отпросился на родину в деревню, заверив, что к праздничной службе поспеет вернуться. На Литургию он не пришел, не было его и на обеде. Наконец, после повечерия явился, дослужил молча и умер. Я заказал о нём везде молитвы, так как считал себя виновным в его смерти, и сам молился за него. Накануне сорокового дня вдруг келия моя осветилась, и я вижу перед собой диакона: — Я пришел поблагодарить тебя за твои молитвы обо мне, — сказал он. — Не я один молился о тебе, отец диакон, но многие братья и во многих монастырях. — Ответил я. — Помянув меня раз, везде забыли записать поминовение на все сорок дней, — ответил тот. — Как же вы можете знать там, кто молится за вас, а кто забыл? — Решил выяснить я. — Нас там хоть на три сажени закопай, мы видим всё: чем каждый здесь занимается, о чем думает, чего хочет, о чём молится! Видим, кто и за кого молится! Кольми паче Господь все это видит! — А как ты прошёл мытарства? — Спрашиваю я. — Как молния! Потому что Бог сподобил меня в последний день причаститься Святых Христовых Тайн! Видение исчезло.