«За три дня до злодеяния, 1/14 июля, была последняя служба в помещении, занятом царской семьей. В 8 часов утра кто-то постучал в дверь моей квартиры. Оказалось, что явился солдат, он позвал меня служить в дом Ипатьева. Когда я облачился и принесли кадило с горящими углями, Юровский пригласил меня пройти в зал для служения. Одновременно из двери, ведущей во внутренние комнаты, вышел Николай Александрович с двумя дочерями, но с которыми именно, я не успел рассмотреть. Юровский спросил Николая Александровича: "Что, у вас все собрались?" Николай Александрович ответил твёрдо: "Да, все". Впереди за аркой уже находилась Александра Федоровна с двумя дочерями и Алексеем Николаевичем, который сидел в кресле-каталке, одетый в куртку с матросским воротником. Мне показалось, что как Николай Александрович, так и все его дочери производили впечатление как бы уставших. По чину обедницы в определенном месте положено прочесть молитву "Со Святыми упокой". Почему-то на этот раз диакон вместо прочтения запел эту молитву, стал петь и я, несколько смущённый таким отступлением от устава, но едва мы запели, как я услышал, что стоявшие позади меня члены семьи Романовых опустились на колени. После богослужения все приложились к Святому Кресту, причём Николаю Александровичу и Александре Федоровне отец диакон вручил по просфоре. Когда я выходил и шёл очень близко от бывших Великих Княжен, мне послышалось едва уловимое слово: "Благодарю". Молча мы дошли с отцом диаконом до здания Художественной Школы, и здесь вдруг диакон сказал мне: "Знаете, отец протоиерей, у них там что-то случилось". Так как в этих словах отца диакона было подтверждение вынесенного мною впечатления, то я даже остановился и спросил, почему он так думает. "Да, так, – говорит дьякон, – они все какие-то другие, даже никто на службе не пел". Надо сказать, что действительно за этим богослужением впервые никто из семьи Романовых не пел вместе с нами». Из показаний протоиерея отца Иоанна Сторожева члену екатеринбургского суда И.А. Сергееву, октябрь 1918 г.