«Смотрите, как дивен Суд Божий! Как он точен и строг! Наказание с преступлением измеряются одной и той же мерой. Если человек постыдится Христа – вот преступление; Христос постыдится человека – вот наказание». «Человек рождается, живет и умирает, находясь под законом страдания, будучи ещё более других тварей покорен этому закону. Роженица мучится, младенец плачет, умирающий страдает, плачут оставшиеся после умершего. С начала жизни человек страждет от недостатка сил, от несовершенного развития способностей, под конец жизни – от утраты сил и способностей. Если между этими крайностями есть какая-то середина, то и она через край наполняется страданиями, оттого что человек никогда не находит желаний своих удовлетворёнными. Бог действует во временной жизни человека, поврежденного грехом, не столько как судья, потому что этому ещё будет особое время в конце веков, но преимущественно как врач, чему теперь-то и есть время. Поэтому и определяет человеку меру бедствия и скорби не как отсчитанное воздаяние за дела, но как прием врачевства, способный победить силу греховной болезни». «Молитва есть простертая рука для принятия благодати Божией, отверстые уста для вкушения пищи Небесной. Благодатный дух дарован молитве от Бога для помощи грешникам, восчувствовавшим и возненавидевшим свою греховность, решительно возжелавшим очищения и совершенного исправления, – тем, у кого недостает только силы делать добро, а не доброго намерения». «Молитва есть главная нить, которой разрешается весь узел духовных тайн, и ключ, которым отверзаются все сокровища благодати. Щедро Бог дарует благодать, но не расточает её напрасно». «Смирение есть соль всех добродетелей. Как соль придаёт пище вкус, так смирение сообщает добродетелям совершенство. Без соли пища легко повреждается; без смирения добродетель удобно растлевается гордостью, тщеславием, нетерпеливостью и погибает. Смирением можно научить и других смирению; гордостью нельзя смирить гордых. Находясь на дне глубокого колодца, и днем можно увидеть звезды, это справедливо, только глубина должна быть узкая и крутая, малодоступная солнечному свету. Чем глубже человек в смирении, тем лучше видит Небо. Одно смирение может водворить в душе мир. Душа несмиренная, непрестанно обуреваемая и волнуемая страстями, мрачна и смутна, как хаос; положите во основание её смирение, тогда только начнет являться в ней истинный свет и образовываться стройный мир правых помыслов и чувствований». «Как из разбитого сосуда истекает то, что в нем есть, так из сокрушенного сердца источаются слезы покаяния и печали по Богу». «Если искренно желаешь знать волю Божию, есть для тебя Ангел, который близок и готов открыть её. Это твоя совесть. Внимай совести твоей, не заглушай тонкого гласа её шумом страстей твоих – и будет открываться тебе воля Божия, и будешь на пути послушания». «Мир считает забавы почти такой же потребностью жизни, как труд, пища и покой. Он думает жить, играя. Нет: жизнь не игра, но дело важное. Земная жизнь дана человеку для того, чтобы из неё посредством свободной воли, силой Божией благодати выработать вечное блаженство. Кто понял сие дело и занялся им, как должно, тот едва ли найдет много времени для игр и забав». «Соблазны мира сильны не сами собой, но нашей произвольной слабостью. Сперва ищем необходимого, потом думаем о полезном и приятном, наконец и лишнее нам представляется необходимым». «Нет времени, которым не опасаясь можно было бы пренебрегать, ибо во всякое время можно спастись или погибнуть».