Последние годы существования Оптиной пустыни пришлись на смутные времена — Первая мировая, революционные брожения в рабочей среде, в армии, крестьянские волнения, сумятица среди интеллигенции, наконец, отречение государя. Начиная с 1912-го, духовным наставником братии в Оптиной был старец Нектарий. Слова и поступки этого странно одетого юродствующего монаха казались людям непонятными, даже пугающими. Но на юродство он получил благословение старцев и под абсурдным поведением скрывал свои удивительные духовные дары — умение советом помогать людям, укреплять их в вере, утешать и предупреждать о грядущих испытаниях. Умнейший и образованнейший человек своего времени, старец четверть века провел в затворе и прочитал за эти годы тысячи книг. Нектарий не просто осознавал происходящее, но, предчувствуя грядущую катастрофу, революцию, гражданскую войну, на своём языке предупреждал о будущем приходящих к нему людей. Однажды с ним произошла такая история. В монастыре все привыкли к юродству старца. Бывало, наденет поверх подрясника цветную вязаную кофту — несуразную, не по размеру — и расхаживает по скиту. А то вовсе халатик на голое тело накинет, красный бант — на грудь, и красуется, смущает братию. На трапезе шалит: сольёт кислое, сладкое, солёное в одну миску, и ест-нахваливает! Завёл себе даже граммофон — хотел в скиту крутить пластинки, но скитское начальство узнало — не позволило. Натащил в келью всякого хлама — камешков, стёклышек, глины, сложил в шкафчик и стал всем хвастаться: «Глядите, какой музей у меня!» Но вот в начинающееся смутное время в Оптину приехал епископ Калужский Феофан. Высокий гость заходил в келью старца Нектария с откровенным недоверием. Святость нового ясновидца, о которой владыке неоднократно докладывали, Феофан не признаёт. И в своих предположениях не обманулся: когда епископ заглянул в келью, Нектарий там... играл в игрушки! На митрополита даже головы не поднял, будто и нет его. Детскими безделушками была заполнена вся келья Нектария — самолётики, автомобильчики, паровозики, пароходики... Монах разложил перед собой кукол, взял одну и сердито что-то забормотал. Владыка Феофан едва разобрал слова: «В тюрьму тебя! В камеру! Так-то вот!» Взял другую: «И тебя накажу! Плохая!» Третью вообще колотить принялся: «Эдак тебе, будешь знать!» Можно представить, о чём думал епископ, покидая келью старца. Уж какая там святость! Старческая немощь, и ничего боле. Видимо, повредился умом Нектарий. Прошли годы. После революции семнадцатого года смысл странных поступков Нектария начал открываться людям. Монастырь превратили в музей («Глядите, какой музей у меня!»). Студенты, курсистки и служащие, по нищете Гражданской войны, стали ходить на работу босыми, надевали пальто поверх рваного белья, но на груди у каждого красовался красный бант (точь-в-точь как у старца). А что же стало с владыкой Феофаном, который так изумлялся куклам Нектария? Он попал в ссылку. Жил в доме жестокого хозяина по фамилии Плохин, очень страдал от его бесчеловечного обращения. В 1937 году Феофана арестовали. В спецкорпусе Нижегородской тюрьмы владыку жестоко пытали — били, посадили в подвальную камеру, которую заливали водой. Тогда-то Феофан вспомнил оптинского юродивого: «Грешен я перед Богом и перед старцем: всё, что говорил, это было про меня, а я думал, что он ненормальный...» В октябре 1937 года митрополита Феофана расстреляли.